|
Бобышев, Дмитрий Васильевич
Дми́трий Васи́льевич Бо́бышев (урожденный Мещеряков; род. 11 апреля 1936, Мариуполь) — русский поэт и переводчик, эссеист, литературовед. Автор выражения «ахматовские сироты». В 1979 году эмигрировал из СССР, с 1983 года — гражданин США. БиографияРодился 11 апреля 1936 года в Мариуполе. Отец — Вячеслав Мещеряков, архитектор; мать — Зинаида Ивановна Павлова (двоюродная сестра Г. С. Павлова[3]), учёный-химик, жила а Ленинграде и уехала к родным перед родами первого ребёнка, после чего вернулась в Ленинград. С детства жил в Ленинграде. Весной 1941 года дед увёз его к себе в Мариуполь, где и застала их война. Им удалось эвакуироваться в Тбилиси, где Дмитрий Бобышев прожил до 1944 года. Во время блокады Ленинграда родители оставались в городе, отец умер. В 1944 году мать вторично вышла замуж, и ребёнка усыновил отчим, Василий Константинович Бобышев, дав ему свою фамилию. В 1959 году окончил Ленинградский технологический институт, пять лет работал инженером по химическому оборудованию во ВНИПИЭТ, затем редактором на телевидении. Занимается стихотворным творчеством с середины 1950-х, активный участник ленинградского андеграундного литературного процесса 60-х и 70-х годов. Публиковался в самиздате (в том числе в журнале Александра Гинзбурга «Синтаксис»). В начале 1960-х годов вместе с Иосифом Бродским, Анатолием Найманом, Евгением Рейном Бобышев входил в ближайший круг Анны Ахматовой. Бобышеву, в частности, поэтесса посвятила одно из своих стихотворений («Пятая роза»). В 1979 году эмигрировал из СССР. В том же году, в Париже, вышла первая книга стихов Бобышева — «Зияния». Живёт в США — в Урбана—Шампейн, штат Иллинойс. Профессор Иллинойсского университета, преподает русский язык и литературу. C 1983 года — гражданин США. Автор десяти книг стихов, ряда поэтических переводов (современная американская поэзия), а также томов мемуарной прозы «Я здесь (человекотекст)» (2003), «Автопортрет в лицах (человекотекст, кн. 2)» (2008), и «Я в нетях» (2014). Автор-составитель раздела «Третья волна» в «Словаре поэтов русского зарубежья» (Санкт-Петербург, 1999). Входит в редколлегии журналов «Слово/Word» (Нью-Йорк) и «Эмигрантская лира» (Бельгия). ТворчествоПоэзия Бобышева соперничает с поэзией Бродского в укорененности в полуторавековую русскую поэтическую традицию, но Бобышев выбирает более радикальные проявления этой традиции: одическую пышность XVIII века и футуристический поиск самодостаточных смыслов в звучании слова. Эти тенденции усиливаются в послеотъездном творчестве Бобышева, когда им дают новую пищу новые реалии, не обкатанная прежде русским стихом лексика и топонимика:
В стихах Бобышева речь идёт и о возрождении России к духовной жизни, и о возрождении традиций русского искусства, и о восстановлении корней, без которых — беспамятство нации. Безвременье. Оно и есть та духовная бездна из которой строки поэта взывают к Творцу. Это поэзия поворотного момента от духовной смерти общества к возрождению его самосознания.
Блудный сын — задавленный национальный дух, это в данном случае — синонимы. Так же возрождение страны — результат возрождения каждой отдельной личности. Никогда — от общества к человеку, только от человека — к обществу. Возрождение же творчества одного поэта, каждого поэта (художника, артиста…) — есть условие и причина возрождения национальной культуры.
В поэтике эта позиция выражена тем, что поэт не приемлет «задубевших» мыслей и слов. Всё — в движении, зыбком, неуловимом, как чуткая листва ольхи, о которой в начале своего творческого пути писал Бобышев: «но есть в ней отчуждённость совершенства». Вот этой отчуждённости, неминуемо наступающей, когда что-то закончено, сделано, застыло — теперь не выносит поэт. Символом вечной изменчивости у него становится морская волна. Цикл «Волны» весь построен по одному принципу: с волной в каждом стихотворении цикла сравнивается какое-то духовное или материальное явление. Единство цикла — в утверждении правоты всякой зыбкости, неопределённости, которая намного точнее, чем застывшая «отчуждённость совершенства».
Ритм — основа сущности, мира, закономерность движения. Он — начало начал. Покой — есть несуществование. Ритм — свойственен всему, от бега планет до аккордов рояля, от структуры клетки, до строя языка, от песни и молитвы и до работы мотора, от колебаний электрона до архитектоники цветка. Симметрия — тоже ритм. Вне ритма нет жизни, нет даже мертвой материи! Ритм — олицетворение созидания, космоса в противоположность хаосу, структуры в противоположность энтропии (которая и есть дух несуществования).
Поэт сводит в одно волну, как символ ритма, любовь, как высшую творческую силу человека, само творчество, как таковое — «зато какую песню вы споёте…» В основе — волна, зыбкое колебание, изменчивость по законам ритма. И то, что мы не ведаем, порой, что творим, закономерно поэтому.
Осмысление этих закономерностей — первый шаг к познанию сути живого в той бездне, в которую упала Россия. И начинается возрождение с малого. В утверждении этих истин, в отражении этих процессов и есть философский смысл поэзии Бобышева. Цитаты
ПремииИздания
Примечания
Источники
Ссылки
Information related to Бобышев, Дмитрий Васильевич |
||||||||||||||||||||
