Андрей Рублёв (?)

«Звенигородский чин». 1410-е

дерево, темпера

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Медиафайлы на Викискладе

«Звенигоро́дский чин» — три иконы с изображением Спасителя, архангела Михаила и апостола Павла. Сохранившаяся часть полуфигурного Деисуса, состоявшего из семи или девяти икон^[1]. Происходит из звенигородского Успенского собора на Городке. Находится в собрании Государственной Третьяковской галереи.

Ранее атрибутировался целиком как работа Андрея Рублёва^[2]. В июне 2017 года экспертный совет Третьяковской галереи предположил, что автором «Христа Вседержителя» был не тот же человек, что иконописец «Архангела Михаила» и «Апостола Павла», а также иконы «Троица»^[3]. В то же время было сообщено, что подпись под «Звенигородским чином» в ГТГ пока изменена не будет: необходимо дождаться публикации окончательных результатов исследований, запланированной на конец 2017 года, и решения атрибуционного совета^[4].

По общепринятой версии, иконы были найдены в 1918 году в сарае при Успенском соборе на Городке в Звенигороде под грудой дров реставратором Всероссийской комиссии по сохранению и раскрытию древнерусской живописи (ЦГРМ) Григорием Чириковым^[1].

Это сообщение имеет характер легендарного. Как отмечает сотрудник Звенигородского музея Д. А. Седов, отсутствуют отчёты об этой находке^[5], что было несвойственно работе Комиссии ЦГРМ, а история находки икон в сарае известна по отчёту Николая Протасова и публикациям Игоря Грабаря^[6]. Кроме того, дата поступления икон в Кремлёвские реставрационные мастерские (8 октября 1918 года) не совпадает с периодом экспедиции ЦГРМ в Звенигород, начавшейся 14 октября^[5]. По данным архива ГТГ, после обнаружения Звенигородского чина были предприняты поиски недостающих икон деисуса: 21 декабря Протасов посетил усадьбу Кораллово близ Звенигорода в связи со сведениями о возможном поступлении в местную церковь древних икон из Успенского собора^[7].

На конференции, посвящённой 1000-летию крещения Руси, доктор исторических наук Ольга Подобедова рассказала, что иконы Звенигородского чина не были обнаружены реставраторами: их передал им священник Дмитрий Крылов:

О. Дмитрий действовал исключительно на свой страх и риск, без благословения благочинного или архиерея. Поступок такого рода в малообразованной клерикальной среде провинциального прихода мог привести к нежелательным для него последствиям. У молодого священника, находившегося в Звенигороде, судя по всему, на стажировке, тот же час начались неприятности. Чтобы не испортить ему жизнь окончательно, и была — специально для печати — придумана вышеизложенная легенда^[8].

Иконы Звенигородского чина были раскрыты специалистами Комиссии по сохранению и раскрытию древней живописи в 1918—1919 годах и переданы в Государственный исторический музей, из которого в 1930 году поступили в собрание Третьяковской галереи^[9].

В 1926 году Грабарь в журнале «Вопросы реставрации» опубликовал статью «Андрей Рублёв: Очерк творчества художника по данным реставрационных работ 1918—1925 гг.», в которой атрибутировал Звенигородский чин как работу Андрея Рублёва на основании особенностей живописи, роднящих иконы с рублёвской Троицей и фресками Успенского собора во Владимире^[1]. Несмотря на краткость аргументации Грабаря, его атрибуция «получила всеобщее признание»^[8], и с ним согласны большинство других искусствоведов, признающих иконы Звенигородского чина «несомненно принадлежащими Андрею Рублёву»^[2][9].

Различными исследователями Звенигородский чин датируется временем с конца XIV века по 1420-е годы^[9]. По мнению академика Виктора Лазарева, по «своему стилю это настолько зрелая работа, что её невозможно относить к ранней поре творчества Рублёва. Она могла возникнуть лишь после росписи владимирского Успенского собора, иначе говоря, уже после 1408 года»^[10]. Он датирует Звенигородский чин 1410—1415 годами^[11]. Его поддерживает Михаил Ильин (ок. 1417 года)^[12], Конрад Онаш (ок. 1409 года)^[13] и другие исследователи^[14].

Исследователи отмечают, что, исходя из размера икон Звенигородского чина, он предназначался для весьма большой неизвестной церкви и это ни Успенский собор на Городке, ни собор Рождества Богородицы Саввино-Сторожевского монастыря в Звенигороде^[8][11][15]. При этом, согласно описи Успенского собора на Городке 1693 года, в местном ряду иконостаса XVII века и по столпам находилась часть икон некоего древнего деисусного чина^[16].

В 2017 году эксперты Третьяковской галереи и Государственного научно-исследовательского института реставрации поставили под сомнение авторство Андрея Рублева в отношении икон Звенигородского чина. Проводившие исследование научные сотрудники ГТГ Левон Нерсесян и Софья Свердлова «исходя из стилистических и технологических особенностей икон» предположили, что автором Звенигородского чина мог быть иконописец из «византийско-русского» круга московских иконописцев^[17].

Звенигородский чин написан на досках большого размера (158—160 × 108—110 см), поясные изображения на нём превышают человеческую меру^[18]. Исходя из традиционной иконографии деисусов, изначально в состав Звенигородского чина (кроме трёх сохранившихся икон) могли также входить иконы «Богоматерь», «Иоанн Предтеча», «Архангел Гавриил», «Апостол Пётр», «Василий Великий» и «Иоанн Златоуст»^[9].

По мнению академика Лазарева, иконы «с первого же взгляда поражают необычайной красотою своих холодных светлых красок. Голубые, розовые, синие, блёкло-фиолетовые и вишнёвые тона даны в таких безупречно верных сочетаниях с золотом фона, что у созерцающего иконы невольно рождаются чисто музыкальные ассоциации»^[10]. По утверждению Михаила Алпатова, при создании Звенигородского чина проявилось дарование Рублёва как колориста:

Такого богатства оттенков и полутонов не знала русская иконопись до Рублёва. Не знала её и иконопись византийская^[19].

Красочный слой на иконе Христа Вседержителя сохранился фрагментарно. Это наиболее пострадавшая из икон Звенигородского чина. На лике имеется трещина по старому левкасу, на волосах и бороде присутствуют потёртости верхнего красочного слоя^[11]. Специалист по древнерусскому искусству Наталья Дёмина отмечает, что Спас на иконе Рублёва — «…воплощение типично русской благообразности. Ни один элемент лица не подчёркнут чрезмерно — всё пропорционально и согласованно: он рус, глаза его не преувеличены, нос прямой и тонкий, рот мал, овал лица хотя и удлинённый, но не узкий, в нём совсем нет аскетичности, голова с густой массой волос со спокойным достоинством возвышается на сильной, стройной шее. Самое значительное в этом новом облике — взгляд. Он направлен прямо на зрителя и выражает живое и деятельное внимание к нему; в нём чувствуется желание вникнуть в душу человека и понять его^[20]». Евангелие в руке Спасителя утрачено. Исходя из сохранившихся фрагментов кодекса в руке апостола Павла, предполагается, что на иконе Спаса оно было весьма крупным и занимало значимое место в композиции деисуса^[1]. Профессор Владимир Плугин предполагает, что на надпись в раскрытом Евангелии была связана с темой Страшного суда^[21]. На основании стилистического сходства с близкой по времени создания к Звенигородскому Спасу иконе Пантократора XV века из Троице-Сергиевой лавры (находится в собрании ГТГ) возможным вариантом текста является «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные и аз упокою вы…» (Мф. 11:28-29), который сначала не встречается в древнерусском искусстве и стал характерным лишь для произведений XV—XVI веков^[16].

Академик Виктор Лазарев отмечает, что в иконе Спаса видно хорошее знание традиции византийской живописи XIV века, но образ лишён византийской суровости — у Андрея Рублёва «образ Христа настолько очеловечивается, что совершенно утрачивает отвлечённый культовый характер»^[10].

Архангел Михаил изображён в иконографии, встречающейся в византийской живописи с начала XIV века^[1]. Он по характеру образа близок к ангелам на фресках центрального нефа Успенского собора во Владимире^[16]. На иконе утрачено золото на груди ангела, на лике есть следы царапин^[11].

Архангел одет в сияющий лазоревый хитон, почти полностью скрытый складами «клубящегося» розового плаща. Голова мягко наклонена вправо, русые кудрявые волосы перевязаны лентой в тон хитона. Искусствовед Михаил Алпатов отмечает:

В его полуфигуре, обрисованной плавными, мягко струящимися контурами, столько человеческого обаяния, точно в земном своем облике он обрел высшее блаженство и ему неведомо стремление к «горнему» миру^[19].

Апостол Павел изображён слегка склонившимся к Спасителю. Его лик написан более рельефно по сравнению с другими иконами Звенигородского чина^[16]. Высказывались предположения, что он написан не Андреем Рублёвым, а его учеником^[22]. Лик апостола исполнен скорби и умиротворённости. Для подчёркивания его созерцательного образа одежды написаны в серебристо-жемчужной гамме. Обе руки апостола Павла держат крупный приоткрытый кодекс^[1].

Алпатов пишет об иконе апостола Павла:

Этот мудрец с высоким открытым лбом склоняет голову не столько потому, что молит Христа, сколько потому, что погружён в раздумье. Мягкое течение широкодужных контуров подчеркивает в его облике гармоничность и завершённость^[19].

• Андреев М. И. Об иконографии Звенигородского чина // Реставрация и исследования памятников культуры. Вып. 2. — М.: Стройиздат, 1982. — С. 45—51.
• Ильин М. А. К датировке «звенигородского чина» // Древнерусское искусство XV — начала XVI веков [т. 1]. — М.: Наука, 1963. — С. 83—92.
• Осташенко Е. Я. Звенигородский чин // Православная энциклопедия. — М., 2008. — Т. XIX : Ефесянам послание — Зверев. — С. 741—744. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-034-9.
• Ульянов О. Г. «Звенигородский чин» прп. Андрея Рублева (1340/1350-17.10.1428): современные проблемы изучения // Вестник истории, литературы, искусства. — Т. XIII. — 2018. — М.: Собрание, 2018. — С. 343—363.