Украинская интеллигенция на Соловках (книга)
«Украинская интеллигенция на Соловках» — книга украинского историка и общественного деятеля С. А. Пидгайного. Издана в 1947 году в эмиграции, в Германии. Историко-мемуарный документ эпохи. Посвящена судьбе представителей украинской интеллигенции, оказавшихся на Соловецкой каторге. Написана по личным воспоминаниям С. А. Пидгайного, бывшего в ссылке на Соловках в период с 1933 по 1941 годы. С. Пидгайный утверждает, что на Соловках был лично знаком или просто виделся со многими известными деятелями украинской советской политики, культуры, искусства, науки, сосланными туда. После попадания их на Соловки, судьба большинства из них была никому неизвестна. В этом смысле книга С. Пидгайного пролила свет на судьбу многих известных соловчан. Книга часто цитируется в биографиях некоторых деятелей. Книга не утратила своего информационного значения даже после рассекречивания уголовных дел соловчан. Сегодня книга С. А. Пидгайного и уголовные дела упоминаемых в ней соловчан взаимодополняют друг друга[1][2]. Кроме того автор описывает некоторые детали формирования двух больших соловецких этапов, о судьбе которых стало известно лишь спустя почти 60 лет (см. Сандормох). СодержаниеI.Замечания к общей характеристике каторги.
II. Соловецкие портреты
Персоналии, о которых рассказывает С. ПидгайныйС большинством из тех, о ком пишет С. Пидгайный, он был знаком на Соловках. Лишь с некоторыми из них он не виделся на Соловках или виделся лишь один раз. Например, академика Слабченко он впервые увидел лишь в 1936 году, когда тот выезжал с Соловков. Гермайзе он также не видел на Соловках, так как тот сидел в изоляторе, Павлушкова тоже не видел. В целом С. Пидгайный рассказывает о 43 соловчанах. Те, чьи имена не значатся в истории
Государственные и партийные деятели советской Украины
Украинские учёные и творческая интеллигенция
С. Пидгайный также упоминает В. Штангея, Гро Вакара, В. Мисика, М. Семенко, В. Бобинского, Г. Коляду, В. Вражливого, профессоров Чеховского, Барбара, Удовенко, П. Христюка, но не рассказывает о них, ибо ему «не довелось иметь с ними дел». Отзывы о книгеКнига является ценным источником о жизни в соловецком лагере 1933—1937 годов. По сведениям исследователя Соловецкого лагеря М. М. Розанова, С. Пидгайный — единственный соловчанин 1933—1937 гг., опубликовавший свои воспоминания об этом периоде. При этом Розанов указал, что проверить приведённые им сведения невозможно и их следует принимать «на веру с некоторым «поправочным коэффициентом» на ультранационализм автора», а данные о периоде, которому свидетелем Пидгайный не был, вообще являются фантастическими: например, отъезд монастырской братии с главными ценностями в Лондон или распространенное на Соловках из-за голода людоедство[3]. Весьма скептически оценил Розанов использованные Пидгайным свидетельства «девяти украинских крестьян-заключённых, бежавших в 1929—1930 годах с Соловецких командировок на материке», которые были выпущены брошюрой «Соловецкая каторга» на 72 страницах на украинском языке в Варшаве в 1931 году под редакцией Л. Чикаленко. «Один свидетель — номер третий — утверждает, что «всього украинского люду в Соловецких лагерях бильше, як два миллиони», другой — номер шестой, что «из тысячи доживает до освобождения, может один» и тут же подтверждает: «На острове в 1929 году из 29 тысяч выжило девять тысяч». Бежавшие перечисляют зверства, от которых волосы становятся дыбом, вот хотя бы «приказ Ногтева, начальника УСЛОНа, расстреливать за невыполнение норм на лесозаготовках». Свидетель номер пятый добавляет: „… А в бараке четыре сотни раздетых, а cнаруже сорок градусов мороза. Отказались выйти в лес. Начальство подожгло барак, а кто пытался выскочить из него, тех пристреливали. Приезжал расследовать сам Бокий и оправдал начальство“»[3]. Фантастическим считает Розанов и рассказ о строительстве узкоколейки на торфоразработки: «На Соловках в 1928 году при прокладке железной дороги к Филимоновским торфоразработкам и для вывоза по ней леса, на восьми километрах из двенадцати тысяч погибло десять тысяч украинцев и донских казаков… Землю копати неможливо було, бо она замерзла на три метра в глибину…»[3] Литератор и критик Евгений Сверстюк назвал воспоминания Пидгайного «жемчужинами украинской мемуаристики»[7] Публикации
Примечания
Ссылки |