Текст песни наполнен мифологическими образами и перекликается с заглавной песней альбома. Музыкально она тяготеет к фолк-року; при записи альбома исполнена Цоем сольно и никогда не пелась на концертах.
Этот мотив связан с темой расставания с привычным укладом жизни. Несмотря на некоторую катастрофичность таких перемен, песня исполнена надежды. Звезда, горящая в груди лирического героя — её символ и источник высшей гармонии, приходящей изнутри[1]. Звезда в поэтическом языке Виктора Цоя — самый высокий и встречающийся чаще всего из «небесных» словообразов[2].
«Апрель» — заключительная песня альбома, начинающаяся с картины холодной дисгармонии мира, её первые строки почти повторяют строки «Белый снег, серый лёд // На растрескавшейся земле» заглавной песни — «Звезды по имени Солнце». Здесь они звучат, как «Над землёй — мороз, Что ни тронь — всё лёд». Вслед за этим и лирический герой, и приходящий апрель включаются в целостный мифологический сюжет, проходят через инициацию, ступенями которой являются смерть и воскресение[3].
На теле ран не счесть,
Нелегки шаги.
Лишь в груди горит звезда.
И умрёт Апрель,
И родится вновь,
И придёт уже навсегда.
А он придёт и приведёт за собой весну
И рассеет серых туч войска.
А когда мы все посмотрим в глаза его,
На нас из глаз его посмотрит тоска.
И откроются двери домов.
Да ты садись, а то в ногах правды нет.
И когда мы все посмотрим в глаза его,
То увидим в тех глазах солнца свет.
Исследователи творчества Виктора Цоя неоднократно обращали внимание на христианские параллели в песне и предполагали, что речь в ней идёт об Иисусе Христе[3][5]. В то же время другие поклонники русского рока высказывали мысль, что песня посвящена политику Михаилу Горбачёву[6][7].
Запись и музыка
Песня была записана Цоем почти сольно; группа «Кино», как таковая, в этом не участвовала. Как сообщал ведущий программы «Летопись» на «Радио России», роль бэк-вокалиста играл Георгий Гурьянов[8]. Песня никогда не исполнялась на концертах[9]. Существует также акустическая версия песни, впервые опубликованная в составе «Белого альбома».
В музыкальном плане песня также лежит несколько в стороне от «магистрали» творчества группы и тяготеет не к западным образцам, но, подобно сочинённой для этого же альбома, но не изданной при жизни Виктора Цоя песне «Атаман», к русской фольклорной традиции в духе «Чёрного ворона»[10]. Ещё одной песней Цоя, где слышны подобные мотивы (появившиеся у музыкантов ленинградского рок-клуба под влиянием Александра Башлачёва) позднее стала «Кукушка»[11].
