Мартинович, Владимир Александрович

Владимир Александрович Мартинович
Дата рождения	1 сентября 1978(1978-09-01) (46 лет)
Место рождения	Минск, Белорусская ССР, СССР
Страна	Беларусь
Род деятельности	доцент
Научная сфера	теология, религиоведение, социология религии
Место работы	Институт теологии имени святых Мефодия и Кирилла Белорусского государственного университета Минская духовная академия
Альма-матер	Европейский гуманитарный университет Венский университет
Учёная степень	кандидат социологических наук доктор теологии
Учёное звание	доцент
Научный руководитель	А. Н. Данилов А. И. Осипов
Известен как	теолог, социолог религии и исследователь сект и новых религиозных движений
Медиафайлы на Викискладе

Влади́мир Алекса́ндрович Мартино́вич (род. 1 сентября 1978, Минск, БССР, СССР) — белорусский теолог и социолог религии, исследователь сект и новых религиозных движений. Кандидат социологических наук (2016). Доктор теологии Венского университета (2006). Председатель Синодального центра сектоведения имени преподобного Иосифа Волоцкого Белорусской православной церкви (Белорусского экзархата Московского патриархата). Член Экспертного совета при Аппарате уполномоченного по делам религий и национальностей при Совете министров Республики Беларусь^[1][2]. Один из авторов «Православной энциклопедии». Главный редактор альманаха «Сектоведение» и «Вестника Синодального центра сектоведения».

Родился 1 сентября 1978 года в Минске^[3].

18 апреля 1997 года возглавил Отдел по вопросам новых религиозных движений Минской епархии, созданный тогда же по благословению Патриаршего экзарха всея Беларуси митрополита Минского и Слуцкого Филарета^[4].

В 2000 году прошёл трёхмесячные языковые курсы Институте восточных церквей в Регенсбурге^[5]. В 2001 году окончил факультет теологии Европейского гуманитарного университета^[5]. В 2002 году по стипендиальной программе в течение осеннего семестра прошёл обучение в Университете имени Фридриха-Александра в Эрлангене^[5].

В 2006 году на факультете католической теологии^[нем.] Венского университета защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора теологии по теме «Членство в Белорусской православной церкви после коммунизма» (нем. Mitgliedschaft in der Weißrussischen Orthodoxen Kirche nach dem Kommunismus)^[5][6][7].

С 2005 года — доцент кафедры религиоведения Института теологии имени святых Мефодия и Кирилла Белорусского государственного университета^[3]. Ранее занимал должность заместителя начальника учебно-методического отдела.

20 ноября 2010 года решением Синода Белорусской православной церкви включён в состав Издательского совета Белорусской православной церкви^[8], созданного 4 июня того же года^[9].

С 2013 года — доцент и заведующий кафедрой апологетики Минской духовной академии^[5].

В 2016 году в Белорусском государственном университете под научным руководством доктора социологических наук, профессора, члена-корреспондента НАН Беларуси А. Н. Данилова защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата социологических наук по теме «Новые религиозные движения в Беларуси: историко-социологический аспект» (специальность 22.00.01 — теория, методология и история социологии); официальные оппоненты — доктор философских наук, профессор, академик НАН Беларуси Е. М. Бабосов и кандидат социологических наук, доцент Н. Л. Мысливец; оппонирующая организация — Могилёвский государственный университет имени А. А. Кулешова^[10].

Председатель Синодального центра сектоведения имени преподобного Иосифа Волоцкого Белорусской православной церкви (Белорусского экзархата Московского патриархата)^[1][2][5].

Член Экспертного совета при Аппарате уполномоченного по делам религий и национальностей при Совете министров Республики Беларусь^[1][2].

С декабря 2013 года — член Синодальной Библейско-богословской комиссии Русской православной церкви^[11].

Религиоведы В. В. Старостенко и О. В. Дьяченко, рассматривая различные классификации новых религиозных движений у белорусских исследователей, отмечают, что В. А. Мартинович «предложил сложную и довольно громоздкую классификацию нетрадиционной религиозности, включив в неё явления, соотнесение которых с религией вызывает большие сомнения, например, „коммерческие культы“, „псевдопсихологические“ и т. п.». Они указывают, что «в самом общем виде предложенная им схема включает 15 типов новых религий: „астрологические центры“, „движения Новой мысли“, „коммерческие культы“, „неоязычников“, „НЛО культы“, „НРД восточной ориентации“, „оккультно-мистические НРД“, „псевдо-психологические“, „псевдохристианские НРД“, „сатанизм“, „синкретические культы“, „утопические культы“, „христианские секты“, „центры экстрасенсорного воздействия, магии и целительства“, „чаннелинг“»^[12].

Религиовед Л. И. Григорьева, определив монографию В. А Мартиновича «Нетрадиционная религиозность: возникновение и миграция: Материалы к изучению нетрадиционной религиозности» как «интереснейший научный труд», указала на то, что теперь есть научная работа, в которой под одной обложкой собраны и представлены в систематизированном виде самые значимые научные подходы, имеющие отношение к тематике новых религиозных движений, а также предложены обоснованные ответы на главные вопросы об НРД, которые могут возникнуть. Кроме того, она отмечает, что автор выдвинул комплексную теорию, которая претендует на итоговое объяснение всеобщих закономерностей эволюции и развития феномена нетрадиционной религиозности, а в основе предложенной Мартиновичем концепции лежат «десятилетия не только теоретических штудий, но и колоссального труда по сбору и аналитическому изучению сотен тысяч социологически значимых фактов», благодаря чему удалось подробно и с разных сторон проследить то, как происходили зарождение, развитие и нынешнее состояние новых религиозных движений в отдельно рассматриваемой стране, а также раскрыть «глубинные и, как полагает автор, универсальные закономерности исследуемых процессов». Григорьева приходит к выводу о том, что монография имеет «поистине энциклопедическую широту и полноту охвата исследуемой темы» и хорошо подходит для разных типов читателей: учебно-методическое пособие по теме НРД для студентов соответствующих гуманитарных специальностей; «полноценный справочно-консультативный труд» для людей, занятых прикладным знанием; «коллегам-религиоведам — как источник обобщённой информации и образец социологического подхода к вопросам изучения и осмысления феномена НРД»; «в качестве одного из лучших трудов в области исследования новых религиозных движений на постсоветском пространстве» всем другим аудиториям, которые интересуются этой темой^[13].

Религиовед Е. Н. Васильева отмечает, что несмотря на наличие множества работ по тематике НРД, данный труд «является не только „скромной лептой“, но серьёзным вкладом в религиоведение». Она указывает, что данная работа представляет собой плод «анализа 673 трудов, более половины из которых — англо- и немецкоязычные» и кроме того «содержит ряд интересных авторских концепций и теоретических находок», к которым Васильева, с одной стороны, относит закономерности того, как история жизни основателя НРД, полученного им образования и его социальный статус влияют на успешность его детища, а с другой — обратное влияние «содержания и структуры организации на общий портрет её основателя». Кроме того, она сюда же включает разработанную автором монографии «интеллектуальную модель культовой инновации» и применение им системного подхода при изучении нетрадиционной религиозности. Также Васильева обращает внимание на то, что «эмпирическая база, подтверждающая теоретические выкладки автора, насчитывает 3815 НРД из 93 стран мира», и указывает, что Мартинович ввёл «в научный оборот отечественного религиоведения множество западных концепций относительно разных аспектов возникновения и миграции НРД и поднимает вопросы, которые до сих пор мало или совсем не обсуждались у нас». К последним она относит следующие: 1) аккультурационное влияние на массовое возникновение «религиозных инноваций» 2) основной причиной возникновения сект выступает борьба за власть 3) влияние ряда факторов (собственное священное место и/или пространство для постоянных коллективных собраний, морально-этический кодекс поведения, ритуальная практика, «аудиовизуальное сопровождение сектантских движений») на формирование «структурированных форм нетрадиционной религиозности» 4) выделены теоретические вопросы, на которые ещё предстоит дать ответ. Затрагивая дискуссионные вопросы и те разработки Мартиновича, которые нужно развить, Васильева отметила, что в предложенной им классификации нетрадиционной религиозности («секты и культы», «клиентурные культы», «аудиторные культы», «культовая среда общества», «внутрицерковное сектантство», «сектоподобные группы») критерии выделения недостаточно последовательно используются, хотя и указывает, что «сама классификация имеет эвристическое значение» и позволяет автору монографии обнаружить ряд закономерностей: 1) «чем менее структурирован тот или иной тип сектантства, тем больше он представлен в обществе» 2) «чем эффективнее и сильнее развивается сектор структурированных форм сектантства, тем большее влияние он оказывает на уменьшение общего объёма несектантских идей». Она полагает, что вторая является спорной, поскольку не считает уместным использование механистического принципа в виде сообщающихся сосудов, обращая внимание на сильную дифференцированность в современных обществах, что находит свою выражение в развитии культур и наук, в первую очередь в области идей, преимущественно вне религиозной области. Также Васильева считает дискуссионной классификацию НРД Мартиновича «по содержанию вероучения», когда речь идёт об отнесении к религиозным объединениям различных «коммерческих культов» (например Амвэй и Гербалайф), «псевдонаучных культов» (например сторонники А. Е. Акимова, Вейника и В. П. Казначеева) и «псевдопсихологических культов» (например «Академия Золотова» и «Академия трансперсональных технологий»), высказывая мнение, что автор монографии не проводит границу между нетрадиционными религиозными объединениями и квазирелигиозными. Также она выразила сомнение в целесообразности обозначения типа «политические культы», как и выделение «синкретических культов», «неоязычников» и «НРД восточной ориентации», поскольку это приводит к нарушению одного из главных требований, которое предъявляется к классификациям — непересечение классов. Васильева считает, что от построения многоуровневой классификации предложенная «во многом бы выиграла». Кроме того, она отмечает, что имеются вопросы относительно причисления к разновидностям новых религиозных движений, наряду с сектами и культами, клиентурных культов, поскольку Мартинович хотя и выделил типы аудиторных и клиентурных культов, опираясь на модель, разработанную Родни Старком и Уильямом Симсом Бейнбриджем, однако «у данных авторов понятию „НРД“ соответствует самостоятельный тип — культовое движение». Несмотря на все высказанные замечания, Васильева убеждена, что «сам аналитический подход, предложенный В. А. Мартиновичем, представляется верным» и приходит к выводу о том, что «в целом же рецензируемая монография отличается глубокой продуманностью, логичной структурой и великолепной научной базой»^[14].

В свою очередь, религиовед Е. В. Воронцова отметила, что «появлению данной монографии предшествовала многолетняя кропотливая работа по сбору и обобщению данных», поскольку её автор в общей сложности «ссылается на данные по 3815 НРД из 93 стран мира». По её мнению, анализируя историю битв вокруг таких понятий, как «деноминация», «культ», «нетрадиционная религиозность», «секта», «традиционная религиозность» и «церковь», Мартинович «убедительно доказывает, что поиск нейтрального термина в данной области оказывается непродуктивным», как и попытки заменить «секту» словосочетанием «новые религиозные движения», что в конечном итоге приводит к возникновению новых отрицательных смысловых значений. Воронцова указывает, что работая над своим исследованием, автор монографии «собрал в работах отечественных и зарубежных ученых более 260 альтернативных понятию „секта“ терминов», хотя и пришёл к выводу, что все эти понятия не смогли составить достойную конкуренцию таким терминам, как «культ» и «секта». При этом сам Мартинович, подчёркивает она, всё многообразие видов сектантства обозначает термином «нетрадиционная религиозность». Воронцова обращает внимание на то, что при написании раздела об истории НРД в Белоруссии автор труда сумел «создать личный архив материалов по теме в объеме 300 тыс. единиц хранения, содержащих информацию о деятельности 524 НРД». Она приходит к выводу о том, что «такая работа является уникальной в ряду русскоязычных исследований по теме НРД» и «создана с почти немецкой методичностью, а предложенная в книге система воспроизводства нетрадиционной религиозности представляется нам весьма продуктивной схемой для дальнейшей работы с темой НРД», и хотя и указывает, что последняя «особенность данного издания затрудняет работу с ним для неподготовленного читателя», и что «большая часть имеющихся в работе недостатков, а также дальнейших перспектив исследования обозначена автором в заключении», тем не менее данный труд «сложно отнести к вспомогательным или справочно-информационным материалам по теме НРД», поскольку это «скорее методологический каркас для дальнейшей кропотливой работы»^[15].

• Сектоведение. №ТД-D.099/тип. Типовая учебная программа для высших учебных заведений по специальности 1-21 01 01 Теология. — Минск: УМО вузов Республики Беларусь по гуманитарному образованию, 2009. — 19 с.

на русском языке

на других языках

• Синодальный центр сектоведения им. преп. Иосифа Волоцкого