|
Русская освободительная армия
Русская освободительная армия (РОА, нем. Russische Befreiungsarmee) — название большинства коллаборационистских русских антисоветских частей и подразделений вермахта, преимущественно использовавшихся на уровне отдельных батальонов и рот, созданных руководством нацистской Германии из числа советских военнопленных в 1942—1944 годах, во время Второй мировой войны[10][11][12], с ноября 1944 года также использовавшееся по отношению к одному из крупнейших коллаборационистских вооружённых формирований, которое действовало как Вооружённые силы Комитета освобождения народов России (КОНР)[3][13]. Численность РОА как ВС КОНР, по разным данным, к концу войны составляла порядка 120—130 тысяч человек[4][5][6], составляя примерно 10% от общего числа граждан СССР, воевавших на стороне Третьего Рейха[14]. Всего с ноября 1944 года по январь 1945 года было создано три дивизии РОА (две из них так и не были доукомплектованы)[13][15]. К концу апреля 1945 года в РОА входили: 3 пехотные дивизии, учебно-запасная бригада, несколько отдельных частей, офицерское училище, 2 разведывательные школы и 4 эскадрильи ВВС[13]. РОА до учреждения КОНР в ноябре 1944 года характеризуется как пропагандистская фикция[2]: она не имела официального формирования и не была отдельным подразделением, будучи осттруппен вермахта под прямым немецким командованием, название «РОА» существовало лишь в пропаганде[3]; в 1943 году название «РОА» было формально присвоено всем русским военнослужащим вермахта[1], не образовывавшим реального отдельного подразделения; в дальнейшем отдельные батальоны и другие формирования русских добровольцев вермахта использовались в борьбе с силами СССР, западных союзников по Антигитлеровской коалиции и движения Сопротивления. С момента создания Комитета освобождения народов России (КОНР), политической организации власовцев, в Праге ноябре 1944 года, РОА получила оформление как Вооружённые Силы КОНР, реально оставаясь в подчинении немцев до 28 января 1945 года[13], когда ВС КОНР получила юридический статус вооружённых сил союзной державы нацистской Германии и её командование в одностороннем порядке заявило о нейтралитете по отношению к США и Великобритании[3]; в то же время ряд частей РОА не вошёл в состав ВС КОНР и продолжал действовать под немецким командованием на Западном фронте[7]. Нацистская пропаганда представляла бывшего генерала РККА А. А. Власова как командира РОА, однако реально ему в распоряжение она была отдана лишь в январе 1945 года; до этого времени она подчинялась вермахту. Вокруг Власова и его сподвижников сформировалось политическое движение, известное как власовское движение[16][17]. Движение формировалось вокруг изменивших присяге советских военнопленных и самого Власова; главными его целями объявлялись «свержение сталинской тирании, освобождение народов России от большевистской системы и возвращение народам России прав, завоёванных ими в народной революции 1917 года»[18], Роберт Конквест говорил о «демократической России» как об идеале власовцев[19]. Лидеры движения обещали основные права и свободы, первым лозунгом был «Новая Россия без большевиков и капиталистов», по итогу была сформулирована «народная государственность без большевиков и эксплуататоров» при праве на самоопределение народов СССР и России и «социальной справедливости»[3], что было выражено главным образом в Пражском манифесте КОНР. Идеалом провозглашалась «подлинно народная революция» 1917 года, не разделяемая на Февральскую и Октябрьскую; на идеологию РОА прослеживается влияние большевизма. Взгляд на СССР как на отчасти положительное явление проявился в выборе двух официальных песен КОНР. Антисемитизм в программные документы РОА никогда не входил, но широко использовался в пропаганде до создания КОНР; антисемитские высказывания делали и лидеры РОА. С 16 сентября 1944 года после встречи Власова с Гиммлером с санкции немецкой стороны РОА стала позиционироваться как основная движущая сила Русского освободительного движения (после создания КОНР — Освободительного движения народов России), направленного на свержение сталинизма и советской власти и установление национальных государств на территории СССР, в том числе и русского[19]. По мере увеличения статуса РОА её руководители пытались улучшить положение «остарбайтеров»[20]. В ходе войны имело место два отражённых историками[19] столкновения с Красной армией, в ходе которых ВС КОНР потеряли убитыми 370 человек[21], потери Красной армии в этих столкновениях неизвестны. Впоследствии идея РОА и фигуры её руководителей были предметами широкой полемики и объектами различных нарративов. ИсторияСоздание РОА12 июля 1942 года командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант Красной армии А. А. Власов, после неудачной Любанской наступательной операции, попал в окружение и был пленён немецкими войсками. Находясь в Винницком военном лагере для пленных высших офицеров РККА, Власов согласился сотрудничать с немецким командованием. 27 декабря 1942 года А. А. Власов и генерал В. Г. Баерский (также попавший в плен) стали авторами «Смоленской декларации», в которой предложили немецкому командованию организовать РОА. Армия была заявлена как воинское формирование, создаваемое для «освобождения России от коммунизма». Исходя из пропагандистских соображений, руководство нацистской Германии сообщило об этой инициативе в средствах массовой информации, на тот момент ничего не предпринимая в организационном плане. С этого момента все солдаты русской национальности в структуре немецкой армии могли считать себя военнослужащими Русской освободительной армии, которая существовала тогда только на бумаге[22].   Формирование подразделений РОА началось в 1943 году, они привлекались к несению охранно-полицейской службы и борьбе с партизанами на оккупированной территории СССР[23]. Добровольцы направлялись в Дабендорфскую школу, сформированную для целей пропаганды, где добровольцы могли заниматься идеологическими вопросами и обсуждением переустройства СССР, или в восточные войска (осттруппен)[2]. Местом службы самого Власова был указан «Восточный батальон пропаганды особого назначения»[20]. Согласно положению о добровольцах, изданному 29 апреля 1943 года начальником генерального штаба ОКХ генерал-майором К. Цейтцлером, все добровольцы русской национальности при немецких частях или в составе отдельных соединений «образуют Русскую освободительную армию (РОА)», в то время как, например, все добровольцы украинской национальности считались Украинской освободительной армией (УВВ)[1]. Как и, например, северокавказский батальон особого назначения «Бергманн», Грузинский легион вермахта, РОА формировалась в основном из советских военнопленных или из числа эмигрантов. Подразделением, сформированным непосредственно как часть РОА, стала сформированная весной 1943 года первая гвардейская бригада РОА, расформированная осенью того же года[24]. Сам Гитлер говорил о недопустимости формирования полноценного русского подразделения и отмечал, что согласен только на пропагандистскую работу[2]. Практическое создание РОА началось только после учреждения Комитета освобождения народов России (КОНР), который был образован в Праге 14 ноября 1944 года. Комитет как политическая организация учредил Вооружённые силы Комитета освобождения народов России (ВС КОНР), которыми и стала РОА. Она получила собственное командование и все роды войск, включая небольшие военно-воздушные силы. Генерал Власов как председатель Комитета стал в январе 1945 года и главнокомандующим Вооружёнными силами, которые вышли из состава вермахта и стали представлять собой де-юре независимую русскую национальную армию, связанную с нацистской Германией только союзными отношениями[22]. КОНР официально финансировался МИД Третьего Рейха. Деньги выдавались как кредит, возмещаемый «по мере возможности», и в бюджет нацистской Германии не входили. 1-я дивизия РОА была сформирована 23 ноября 1944 года, чуть позже были созданы другие соединения, а в начале 1945 года в состав РОА были включены иные коллаборационистские формирования. Начальником штаба был назначен генерал Ф. И. Трухин, его заместителем — генерал В. Г. Баерский (Боярский), начальником оперативного отдела штаба — полковник А. Г. Нерянин, начальником отдела боевой подготовки — генерал-майор В. Г. Арцезо. В число руководителей РОА входили также генералы В. Ф. Малышкин, Д. Е. Закутный, И. А. Благовещенский, бывший бригадный комиссар Г. Н. Жиленков. Чин генерала РОА имел бывший майор Красной армии и полковник вермахта И. Н. Кононов. В походных церквях РОА служили некоторые священники из русской эмиграции, в том числе священники А. Н. Киселёв и Д. В. Константинов. Одним из авторов ряда программных документов власовского движения был журналист М. А. Зыков, который к моменту создания КОНР был похищен нацистскими спецслужбами, и, по всей видимости, убит[3][25]. Многое для создания РОА сделал служивший в германской армии капитан В. К. Штрик-Штрикфельдт. На момент создания Комитета освобождения народов России, главной целью Андрея Власова и его окружения было стать как можно более сильным в военном отношении, чтобы после крушения Германии, которое, по его расчётам, должно было произойти в конце 1945 года, выступить в неизбежном, как он полагал, конфликте западных держав с Советским Союзом в качестве «третьей силы» и попытаться осуществить свои политические задачи с помощью Великобритании и США[4]. 28 января 1945 года РОА получила юридический статус вооружённых сил союзной державы нацистской Германии и её командование в одностороннем порядке заявило о нейтралитете по отношению к США и Великобритании[3]. 29 апреля 1943 года бойцы РОА обзавелись на правом или левом рукаве личным нарукавным знаком, а на головных уборах — кокардой Русской освободительной армии в виде красного овала с синим обрамлением[26][27]. Позже кокарда стала трёхцветной бело-сине-красной[источник не указан 165 дней]. Пропагандистская работа .jpg) .jpg) Специальные структуры РОА вели активную информационную, психологическую войну в пользу руководства нацисткой Германии на подчинённых территориях Германии, в концлагерях для советских военнопленных, на заводах, где трудились угнанные советские граждане, а также в войсковых частях и в тылу своего противника[30]. Как отмечал бывший белогвардейский генерал А. И. Деникин: «в ведении генерала Власова находились курсы пропагандистов, офицерские и унтер-офицерские школы, под немецким контролем, конечно, и выпуск нескольких посредственных листков и газеток противобольшевистского и про-немецкого направления». По оценке А. И. Деникина, немцы не придавали большого значения этой печати в плане будущего устройства России. Они использовали власовскую пропаганду лишь «в качестве идеологического прикрытия для набора пушечного мяса»[31]. В газете РОА «Доброволец» (выпуск № 49 (117) от 18 июня 1944 года), главным редактором которой являлся генерал-лейтенант РОА Георгий Жиленков, в редакционном комментарии «Борцы за родину» отмечалось: «Условия борьбы против большевизма и его „союзников“ привели к необходимости перебросить часть войск РОА на Запад. Теперь, с начавшейся высадкой англо-американцев, каждый из нас убедился, что эта мера была вполне оправданной и проведена предусмотрительно. Боевые действия в Италии и Нормандии показали, что русские добровольческие части и на Западе бьются не хуже, чем бились на Востоке. Это происходит потому, что добровольцы ясно представляют цели борьбы и понимают условия, в которых протекает борьба. […] Наши части, находящиеся сейчас на освобождённой от большевиков территории, видят, что борьба на Западе так же важна, как и на Востоке, что от исхода её будет зависеть исход нашей борьбы и полная победа над врагом. Боевые действия наших частей, находящихся на передовой или в прифронтовой полосе и ведущих борьбу со сталинскими партизанами, принимают всё более и более характер общенародной борьбы против иудо-большевизма». […] Ради неё бьются рука об руку с немцами и другими народами Европы добровольцы РОА на Западе и на Востоке[32]". В другой публикации того же выпуска «Доброволец» под заголовком «В боях за свободу Европы русские добровольцы мужественно сражаются с англо-американскими пособниками большевизма» свидетельствовалось: «Военные корреспонденты немецких газет, находящиеся в районе боёв с англо-американской армией вторжения, много строк посвящают нашим добровольцам, борющимся плечом к плечу с немецкими солдатами за свободу Европы, против плутократии и большевизма». В репортаже немецкого корреспондента Антона Клааса, размещённом в том же выпуске, обращалось внимание на ожесточённые бои подразделений против англо-американского десанта: «В районе северо-восточнее Карантана один добровольческий батальон сдерживал ожесточённый натиск противника до тех пор, пока ему не удалось, понеся значительные потери, пробиться к двум немецким полкам и занять вместе с ними новые позиции». Заметное место в пропагандистских материалах РОА отводилось антисемитизму. Один из активных пропагандистов РОА Николай Давиденков в газете «Заря» от 22 августа 1943 года по итогам своих встреч и выступлений в оккупированной Франции писал: «В Марселе выстрелом из-за угла убиты один за другим два тамошних начальника французской милиции, в Лионе раскрыта тайная организация шпионов и диверсантов, среди которых половина оказалась евреями. […] Мне представилась эта страна, освобождённая от непрерывного страха перед террористическими британскими бомбами, очищенная от иудейской заразы, рождающая снова Викторов Гюго, Бальзаков и Пастеров»[33]. В статье «Восточные рабочие в борьбе за свободу Европы», перепечатанной редколлегией «Добровольца» из немецкой газеты «Der Angriff», в которой рассказывалось о собрании рабочих, состоявшемся на одном из военно-промышленных предприятий под Берлином: «Зал был заполнен русскими и украинскими рабочими. Директор завода в своей речи сказал, что вторжение является попыткой западных держав оказать содействие победе большевизма в Европе и желанием выдать все народы материка в вечное рабство Кремлю. Восточные работники и работницы в своих выступлениях выразили полную готовность отдать теперь, больше чем когда-либо, все свои силы на производство оружия для всей Европы, желая этим способствовать одержанию победы над всемирным плутократо-большевистским заговором, руководимым евреями. […] В своих высказываниях восточные рабочие подчеркнули, что за последнее время военные события склоняются решающим образом в пользу победы Германии и Европы»[30]. Боевые действияДействия против РККАУчастие РОА в боевых действиях против Красной армии было ограниченным[13]. Первое боестолкновение состоялось 9 февраля 1945 года. Согласно одним источникам, ударная группа полковника И. К. Сахарова в составе трёх взводов (не более 120 человек)[13], сформированная из добровольцев батальона охраны, учебного лагеря Дабендорф и юнкерской роты, совместно с немецкими войсками принимала участие в боях против 230-й стрелковой дивизии РККА, которая заняла оборону в районе Одера около населённых пунктов Нойлевин, Карлсбизе и Керстенбрух . В результате боя командование немецкой 9-й армии смогло вечером 9 февраля доложить группе армий о занятии Нойлевина, южной части Карлсбизе и Керстенбруха после «ожесточённых штурмовых боёв со врагом, который стойко и упорно держался в сильно укреплённых зданиях». Действия РОА были высоко оценены немецким командованием. 7 марта 1945 г. рейхсминистр Йозеф Геббельс в своём дневнике отметил эти достижения отрядов генерала Власова[34]. Согласно другим источникам, предпринятая в районе Франкфурта-на-Одере атака на позиции 230-й стрелковой дивизии РККА успеха не возымела, немецкие силы вместе с ограниченным контингентом солдат РОА с большими потерями были отброшены в исходное положение[13][35]. Согласно мнению немецкого историка Йоахима Хоффманна, плачевное положение немцев и успешное участие контингента РОА в февральском боестолкновении заставило немецкое командование снова обратиться к мысли об использовании РОА для укрепления Восточного фронта, на котором положение было особенно угрожающим. 9 февраля 1945 года Гиммлер сообщал Гитлеру: «В настоящее время я буду больше применять эти русские подразделения»[15]. С этой целью в группу армий «Висла» для обороны Берлина были переброшены из Мюнзингена 10-й и 11-й истребительно-противотанковые дивизионы из состава 1-й дивизии РОА[36], а из дивизии «Добериц» — русские 13-й и 14-й истребительно-противотанковые дивизионы[19]. Однако эти части незадолго до штурма города были передислоцированы из Берлина во Фридланд, куда к этому времени была стянута 1-я дивизия РОА[19].  В начале марта перед РОА была поставлена задача захватить и оборудовать в качестве опорного пункта плацдарм на восточном берегу Папенвассера (между Кепицем и Штепеницем) и обеспечить проход судов по Одеру у выхода в штеттинский порт[37][38][39]. Для этого 34 поездами до 26 марта 1-ю дивизия РОА перевезли в Либерозе[19]. 13 апреля 1945 года началась реализация плана: 1-я пехотная дивизия РОА начала операцию «Апрельская погода» — боевые действия против РККА на плацдарме «Эрленгоф», в районе действия немецкой 9-й армии. Авиационную поддержку наступления осуществляли эскадрильи ночных бомбардировщиков ВВС РОА[19]. После артподготовки и авиаударов 2-й и 3-й полки РОА атаковали позиции 119-го укрепрайона советской 33-й армии южнее Фюрстенберга. После продвижения в глубь на 500 метров, оба полка оказались под фланговым огнём советской артиллерии[19]. Командующий РОА Буняченко, осознавая провал операции[19], отдал приказал частям вернуться на исходные позиции[19], о чём, возможно, договорился с Власовым ещё до начала операции[3]. Потери убитыми составили 370 человек[21]. Далее дивизия самовольно покинула место сражения[19] передислоцировавшись в район Грос-Мукрова, в этот же день она была выведена с фронта и переведена из группы армий «Висла» в группу армий «Центр». Однако командир дивизии Буняченко игнорировал приказ[19] и принял решение отвести дивизию в тыл, откуда она двинулась в сторону Чехии[40], разместившись в 50 км от Праги[13]. О встречах в боевых условиях с власовцами (или любыми другими советскими коллаборационистами) сохранилось немало упоминаний в мемуарах участников военных действий с советской стороны. Одно из упоминаний принадлежит главному маршалу артиллерии Н. Н. Воронову:
Действия против Запада и СопротивленияВосточные батальоны русских добровольцев использовались не только в боях с силами СССР, но также и против его западных союзников по Антигитлеровской коалиции и антифашистского Сопротивления в Европе[4], по крайней мере до создания КОНР и РОА (ВС КОНР) как реального формирования в ноябре 1944 года, когда они находились в составе восточный войск (осттруппен) вермахта под немецким командованием; в январе 1945 года, с официальным выходом РОА из состава Вермахта и её переводом в подчинение Власову, был официально провозглашён нейтралитет РОА по отношению к западным союзникам. Не все эти батальоны впоследствии были переданы КОНР и оставались в подчинению вермахту на Западном фронте вплоть до конца войны[7]. С. Б. Фрёлих приводил слова члена КОНР Ю. Жеребкова, согласно которому "немецкое высшее командование осенью 1943 года перевело большую часть добровольческих частей во Францию, Италию, Бельгию и Данию"; поскольку Власов реальной властью не обладал, права дать распоряжение против этого решения у него не было[41]. В 1944 году власовцы действовали в Нормандии во Франции, и за участие в битве при Сен-Ло с войсками США в Нормандии во главе сводного полка власовцев 26 июня — 7 июля 1944 года был награждён Железным крестом 2-го класса майор (после создания КОНР — генерал-майор) С. К. Буняченко. Генерал Оскар фон Нидермайер оценил действия 439-го, 441-го, 635-го и 642-го восточных батальонов, продолжавших сражаться несмотря на большие потери[2][4]. В Италии для борьбы с западными союзниками и итальянскими партизанами-антифашистами действовали 616-й и 620-й батальоны РОА. Эти батальоны не были переданы КОНР и остались в составе Восточных войск вермахта; в марте 1945 года из этих батальонов была сформирована отдельная бригада. Также в Италии весной 1945 года находился и Отдельный казачий корпус Доманова, формально переданный КОНР, но ни малейшего желания оказывать сопротивления Доманов и другие командиры не имели[2][7]. В Дании 10 января началось формирование 599-й русской бригады генерал-майора В. фон Хеннинга на основе ряда батальонов и более мелких подразделений РОА. До 12 апреля она находилась в стадии формирования, однако по численности превышала 2-ю дивизию ВС КОНР[7]. Формально переданный ВС КОНР Русский корпус в Югославии также вёл действия против западных союзников[42]. Политические решения28 марта 1945 года, на последнем заседании президиума КОНР в Карлсбаде было принято решение стянуть все части РОА в одном пункте в районе Альп и там соединиться с 15-м Казачьим кавалерийским корпусом ВС КОНР, который вошёл в состав Русской освободительной армии. Руководители РОА надеялись таким образом продемонстрировать силу и мощь армии, чтобы привлечь политический интерес западных держав, которые пока относились к власовской армии весьма прохладно. На случай, если бы в обозримом будущем не произошло ожидаемого разрыва в Антигитлеровской коалиции, предполагалось присоединиться к отрядам четников бывшего военного министра югославского королевского правительства в изгнании Дражи Михайловича и продолжать борьбу в горах Балкан до изменения общей обстановки[43]. Обсуждался в КОНР также и весьма авантюрный с виду план — пробиться к Украинской повстанческой армии, которая до сих пор представляла собой значительную силу в тылу у советской армии[44]. Впоследствии, осознав неизбежное поражение Германии, руководство РОА в последних числах апреля 1945 года приняло решение выйти из подчинения германского командования и пробиваться на Запад с целью сдачи в плен англо-американским войскам. Части РОА начали постепенно передислоцироваться туда, но в это время 1-й дивизии представилась возможность не предусмотренная первоначальным планом — присоединиться к национальному чешскому восстанию. Действия против нацистской ГерманииК весне 1945 года настроения в РОА были резко антинемецкими. С начала весны С. К. Буняченко стал идти на конфликт с командованием вермахта, игнорируя или оспаривая его приказы. Происходили мелкие стычки между РОА и полевой жандармерией и налёты РОА на склады нацистов, в начале мая произошла перестрелка с группой эсэсовцев после отказа последних показать власовцам документы; после избиения власовцы взяли их в плен[2]. В начале пражского восстания одна из групп повстанцев, оказавшись в критическом положении, обратилась за помощью к «власовцам». 5 мая части 1-й дивизии РОА завязали бои с немецкими частями на подступах к Праге. 6 мая части РОА форсировали Влтаву, вошли в город и освободили 80 % площади Праги[13]. Однако 7 мая Чехословацкий национальный совет, который возглавлял восстание, под давлением коммунистов отказался от сотрудничества с частями РОА, и к утру 8 мая они покинули Прагу, при этом часть бойцов РОА, тем не менее, продолжила борьбу вместе с повстанцами[13]. Прекращение существованияОсновные силы РОА (штаб, 2-я и 3-я дивизии, и прочие) ещё 19 апреля вышли из Хойберга и к началу мая сосредоточились в окрестностях Линца. После капитуляции нацистской Германии большая часть их перешла в американскую и английскую зоны оккупации, где они впоследствии были интернированы. Некоторые части этой группировки (около 20 тыс. человек) были взяты в плен частями Красной армии[13].  Согласно некоторым источникам, после занятия Праги советскими войсками раненые власовцы, числом до двухсот человек, сражавшиеся на стороне восставших и оставленные в пражских госпиталях, были убиты прямо на больничных койках, а всего в Праге и её окрестностях было расстреляно без суда и следствия около 600 военнослужащих РОА[45][46]. 10 мая части 1-й дивизии РОА южнее чешского города Пльзень пересекли демаркационную линию и оказались в американской зоне, где их продвижение было остановлено 4-й бронетанковой дивизией США[13]. Все попытки Власова вступить в переговоры с американским командованием о пропуске 1-й дивизии РОА в американскую зону оккупации результата не дали[13]. В этой ситуации командующий 1-й дивизии 12 мая отдал приказ о роспуске всего личного состава дивизии. 13-14 мая около 9 тысяч «власовцев» сдались в плен советским войскам[13]. В соответствии с решениями Ялтинской конференции после окончания боевых действий в Европе примерно 2/3 членов РОА из числа оказавшихся в зоне оккупации союзников СССР было передано советским властям. Некоторой части власовцев удалось избежать выдачи СССР и остаться в странах Запада, в их числе — примерно 500 человек (бойцов с семьями) под предводительством Хольмстон-Смысловского, получивших убежище в Лихтенштейне. В СССР офицерскому кадру власовской армии было назначено суровое наказание, значительное число было казнено[2]. Власов был арестован СМЕРШем 12 мая, начальник его штаба генерал Трухин — 15 мая. Генералы Жиленков, Малышкин, Буняченко и Мальцев добрались до расположения американских войск, но были переданы СССР[47]. Изначально планировался публичный процесс в московском Доме Союзов. Но министр госбезопасности В. С. Абакумов и председатель Военной коллегии Верховного суда В. В. Ульрих обратились к Сталину с просьбой заслушать дело в закрытом судебном заседании «в связи с возможностью изложения подсудимыми на открытом процессе антисоветских взглядов, которые объективно могут совпадать с настроениями определённой части населения»[47]. 1 августа 1946 года генералы Власов, Трухин, Жиленков, Малышкин, Буняченко и Мальцев были повешены во дворе Бутырской тюрьмы[47]. Состав  К 22 апреля 1945 года в Вооружённые силы Комитета освобождения народов России входили следующие соединения, части и подразделения[48]:
Всего в этих формированиях, по разным данным, числилось порядка 120—130 тысяч человек[4][5][6]. Данные соединения были разбросаны на большом участке фронта от Загреба (Хорватия) и Толмеццо (северная Италия) до Бад-Шандау (юго-западнее Дрездена)[49]. Дабендорфская школаДабендорфская школа РОА являлась единственным[50] кадровым учебным центром, который готовил офицерские кадры для Русской освободительной армии[50]. Всего через Дабендорф прошло до 5000 человек, состоялось 12 выпусков. Курс лекций сводился к критике существовавшей в СССР системы и к убеждению слушателей в перспективности власовского движения. Критика сталинизма лекторами велась с позиций законности и желательности февральской революции 1917 года, а некоторыми даже — октябрьской, без сталинских «извращений»[50]. На территории лагеря размещались редакции двух газет «Заря» и «Доброволец»[51]. Главной идеологической задачей курсов было перевоспитание пленных бойцов и командиров РККА в убеждённых противников сталинского общественно-политического строя[52]. 28 февраля 1945 года школа была эвакуирована в село Гишюбель в 12 км южнее Карлсбада, где прекратила своё существование 22 апреля 1945 года[53]. Идеология и политические решенияВлияние большевизма и НТСПрограммные документы «Русского комитета» РОА, КОНР и власовского движения во многом составлялись под давлением и контролем нацистов, и составители программ шли на компромисс с нацизмом. Тем не менее, в отличие от других коллаборационистов, таких как Пётр Краснов (ГУКВ), клявшийся «Всемогущим Богом перед Святым Евангелием» в верности Гитлеру[4] и Бронислав Каминский (РОНА и НСТПР)[54], власовцы всё же не стали на нацистские позиции. В начавшейся после войны в левой эмиграции полемике в критических публикациях признавалось, что идейно власовцы не были «последователями наци», приводилась оценка платформы власовцев как смеси либерализма и большевизма, сделанная сотрудником Имперского министерства пропаганды Э. Таубертом в конце 1944 года:
Признавая демократичность власовской платформы и ее главного документа, Манифеста КОНР, критики власовцев среди левых эмигрантов считали её не выражением убеждений лидеров РОА, а лишь актом приспособленчества и способом заручиться поддержкой западных союзников. Их оппонентом был Б. И. Николаевский, изучавший биографии деятелей РОА и выстраивавший «левый нарратив», акцентировал внимание на левых тенденциях программ РОА, хотя в его нарративе были фактические ошибки и он не был полным; Николаевский считал, что РОА основывалась на большевистском опыте: «превращени[е] войны из войны государств в войну гражданскую против правительства Сталина... Авторы явно прошли хорошую большевистскую школу и твердо помнили "апрельские тезисы" Ленина», он же называл власовцев «пораженцами». Участник Пражского восстания С. Ауски в исследовании «Предательство и измена» называл РОА попыткой построить антисоветское движение «преимущественно на социалистических принципах». Ю. Торвальд считал в её в некотором смысле «революционным» явлением, историк Е. Андреева отмечала во власовцах «не до конца преодолённый большевизм», и в ёё работе проступают контуры нарратива Николаевского[17][55]. Р. Конквест писал: «"Манифест" показывает, что он <Власов> отнюдь не симпатизировал нацизму — его единственной целью была демократическая Россия»[19].  Хотя в РОА и КОНР были некоторые участники Белого движения, между бывшими советскими пленными, «продуктами советского общества»[3], и белоэмигрантами существовали серьёзные разногласия, и «белые» не руководили РОА и власовским движением. Большинство из них служило в других, не связанных с РОА русских коллаборационистских формированиях, лишь в последние дни войны присоединённых к РОА: Русском корпусе, бригаде генерала А. В. Туркула в Австрии, 1-й Русской национальной армии, полку «Варяг» полковника М. А. Семёнова, отдельном полку полковника Кржижановского, а также в казачьих соединениях (15-й Казачий кавалерийский корпус и Казачий стан). В частности, программы РОА требовали от бывших белогвардейцев признать идеалы «подлинно народной революции» 1917 года, не разделяя её на Февральскую революцию и Октябрьскую. Как пишет И. Ермолов, «по всей вероятности, несогласие в этом вопросе до конца войны определило отношения между белыми и бывшими красными. Никакого плодотворного сотрудничества между ними не получилось. Представителям белой эмиграции довелось принять участие лишь в практическом формировании некоторых коллаборационистских частей»[57]. А. фон Лампе просил Власова в Манифесте выразить отношение к белым, Власов отказал и пообещал составить отдельное воззвание; когда Лампе его составил сам, Власов его не подписал[58]. В речи на Антибольшевистской конференции Малышкин заявил, что Белое движение «не несло прогрессивных начал для русского народа, это движение было, в лучшем случае, безыдейным движением, а чаще всего — это было движение, направленное к реставрации старой дворянско-помещичьей России»[2]. В Манифесте КОНР Октябрьская революция описывается как массово поддержанная и обоснованная: «<Народы> восстали против отжившего царского строя, который не хотел, да и не мог уничтожить причин, порождавших социальную несправедливость, остатки крепостничества, экономической и культурной отсталости. Но партии и деятели... после свержения царизма народами России в феврале 1917... не оправдали себя перед народом. Народ стихийно пошел за теми, кто пообещал ему дать немедленный мир, землю, свободу и хлеб, кто выдвинул самые радикальные лозунги».  Е. Андреева отмечала, что при формировании идеологических основ РОА ответы искались «скорее ощупью» людьми, которые в условиях тоталитаризма политикой не занимались; М. А. Зыков был единственным лидером РОА с гуманитарным образованием[3]. Изначально Зыков был главным идеологом РОА, при этом он называл себя «марксистом» и «социал-демократом»[25], также его характеризовали как сторонника Н. И. Бухарина[2][3]. Зыков стал одним из авторов одного из программных власовских документов, Смоленской декларации[25]: основные его положения составлялись при обсуждении с Власовым русскими сотрудниками Вермахт-Пропаганда и редактировались Зыковым и капитаном фон Гроте, основным его лозунгом стала «Новая Россия без большевиков и капиталистов» при роспуске колхозов, частной собственности на землю, социальной справедливости, основными правами и свободами и «почётном мире» с Третьим Рейхом[2]. Е. Андреева и К. Алексанров отмечают, что в качестве компромисса для публикации в программу РОА добавлялись откровенно «лживые» положения[2][3]: говорилось, что нацизм ведёт войну против большевизма, но не против русских, и будто «Национал-социалистическая Германия Адольфа Гитлера ставит своей задачей организацию Новой Европы без большевиков и капиталистов», что также не было правдой.  К 1944 году конкурентами зыковского «марксизма» стали НТС[25] и разные течения в Дабендорфе, в том числе и «февралисты»; Зыков, по утверждению Александрова, при конкуренции остался в почти одиночестве, в то время как Хоффман, напротив, говорит о группе сторонников Зыкова, противостоявшей НТС; член НТС Казанцев, занимавшийся печатным органом КОНР «Воля народа», говорил о ней как «немногочисленной группе молодёжи»[59]. Среди сторонников Зыкова был один из авторов «Блокнота пропагандиста...» КОНР, важного документа, развивавшего Манифест, но бывшего скорее одним из вариантов толкования и не утверждённого в качестве официальной программы[3], Д. Д. Падунов (Галкин), но при этом «Блокнот...» — единственный документ КОНР, критикующий коммунизм и марксисткое учение (при этом в нём же уточняется, что после смерти Ленина партия претерпела «перерождение» в проводника идей... Сталина, а не какой бы то ни было специфической идеологии», а упоминания Ленина (личность которого в документах непосредственно КОНР не имеет оценки) не имеют негативного характера)[3]; в руководстве КОНР линию Зыкова продолжил его заместитель Н. В. Ковальчук, один из составителей Манифеста КОНР, не вошедший в Президиум КОНР[2][3]; один из руководителей КОНР Д. Е. Закутный также описывается как сторонник Бухарина[2]; по утверждению члена Президиума КОНР Ф. П. Богатырчука, Жиленков (также член Президиума) был «стопроцентно убеждённым коммунистом и до мозга костей диалектиком»[3][60]. Через Трухина и Меандрова, вступивших в НТС, на Дабендорф стало оказываться влияние НТС, хотя в Дабендорфе формировались свои взгляды и течения, и Дабендорф сам по себе оказывал влияние на идеологию РОА[2][3]. Галкина Александров характеризует как представителя «того крыла власовского движения, которое сложилось в 1943 году в Дабендорфе и при общем отрицании режима сталинской диктатуры следовало определённым постулатам марксистской схемы общественного развития»[61]. Влияние НТС не было всеобъемлющим: сам Власов, сохраняя с некоторыми лидерами НТС дружеские отношения, отстранялся от их идеологии, ряд офицеров РОА открыто выступал против неё. От НТС в Манифест перешла формулировка «национально-трудовой строй», привнесённая членом НТС Зайцевым, но составители трактовали её максимально широко: для Зайцева это значило определение положение человека в обществе по результатам личного труда, Власов рассуждал о народном управлении, Зайцев как член НТС хотел добавить определение «национально-трудового строя», но оно не было включено[2][3]. Глава Управления Безопасности КОНР Ветлугин (Тензоров) писал, что советские граждане видели НТС «единственной организацией, которая была политически активна и имела влияние кроме» белогвардейцев «РОВС, Лампе и Бискупского, которые были неприемлемы для нас»[2]. В общем, видимо, Зыков оказал большое влияние на власовскую идеологию, хотя он был похищен, и, по всей вероятности, убит нацистами до создания КОНР[3][25]; лозунг «Новая Россия без большевиков и капиталистов», повторившийся в «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», в котором также содержался призыв «завершить революцию» 1917 года, не использовался прямо с 1944 года, в «Блокноте...» сохранилось положение о сохранении госсобственности на промышленность в качестве альтернативы «большевизму» и капитализму, критикуемому за безработицу и отсутствие социальных гарантий и империалистические войны, а советское государство оценивается как совокупный капиталист[3]; в Манифесте говорится только о «народной государственности без большевиков и эксплуататоров» и «передаче земли в частную собственность крестьян» при обеспечении государством «социальной справедливости и защиты трудящихся от всякой эксплуатации»[22]. В Манифесте также советский строй также оценивается не как социализм, а как государственный капитализм. В речи Малышкина на Антибольшевистской конференции говорится, что построенная СССР промышленность должна остаться в госсобственности. Штифанов, рассматривая историю идеологии РОА, отмечал, что последний этап с формирования Манифеста КОНР представлял собой попытки достичь компромисса со старой эмиграцией, из-за чего в идеологии усилились правые тенденции, что выражалось в приятии скорее Февральской революции, чем Октябрьской, и влияние положений Зыкова уменьшилось; при этом было и стремление достичь компромисса с советскими реалиями[3]. «Национальный вопрос» Другой стороной идеологии РОА был «националистический оттенок», Власов и власовцы в своей риторике апеллировали к националистическим и патриотическим чувствам и к идеям «национальной России» и национальной независимости, в том числе и от Третьего Рейха, сам Власов говорил: «Германия не может выиграть войну без русских», «мы не хотим коммунизма, но мы также не хотим быть немецкой колонией», «чужой кафтан не по русскому плечу», «национал-социализм навязан России не будет»[2][3][57]. Эти высказывания Власова вызвали недовольство Гиммлера, публично назвавшего Власова «русской свиньёй»: Гиммлер в речах заявлял, будто они подрывают боевой дух и нацистскую расовую теорию, будто из-за слов Власова «Россия может быть побеждена только русскими» немцы забывают о расовом превосходстве и считают сотрудничество русских необходимым условием для военной победы, а потому «Фюрер определённо запретил» власовское движение. Впоследствии после общения с Власовым в ноябре 1944 года Гиммлер о Власове приобрёл положительное мнение и, возможно, после общения с ним пришёл к идее возможности дружественной Третьему Рейху «восточно-русской сибирской империи»[2]. Гиммлер также выступал за подчинение всех армий советских коллаборационистов русскому руководству КОНР. Розенберг же, напротив, выступал за самостоятельные армии[62]; изначально Розенберг желал создания национальных комитетов, которые бы создали на территории СССР моноэтнические политические и государственные образования под управлением Третьего Рейха, в том числе и русское; в ответ на меморандум Русского комитета с идеей объединения всех советских коллаборационистских движений в РОА под русским командованием и заявлениями Власова Розенбергу, что независимость Украины и Кавказа «не является отказом» русских от этих регионов, так как между независимыми равноправными государствами сохранялось бы экономическое сотрудничество, а кроме того, что эксплуатируемая в качестве колонии Россия обязательно будет угрозой для «Новой Европы», и что «самое сильное сопротивление оказывает русский народ, который представляет собой ведущий срез общества в Советском Союзе, что обусловлено [его] историей, расой и достижениями», Розенберг ответил осуждением «великорусского империализма»; Э. А. Кёстринг впоследствии утверждал, будто в Дабендорфе скрыто «вынашивалась идея великорусскости»[2][3][63]. В дальнейшем власовцы стали уделять много внимания «национальному вопросу»: в апреле Власов публично заявил, что Российская империя, будучи «основан<ной> на принципе угнетения национальностей», была «тюрьмой народов» (здесь повторив Ленина), что в СССР «к другим угнетённым народам нашей страны присоединился также и русский народ», и что это возможно преодолеть лишь «свержением сталинского режима»; с заявлением эти установки стали распространять Вермахт-Пропаганда, а лидеры РОА объявили себя интернационалистами[64][65]. Малышкин на Антибольшевистской конференции в апреле 1943 года в поставил «национальный вопрос» на первое место и заявил, что всякое меньшинство само имеет право решать своё будущее — вплоть до отделения и полной независимости. С этого времени это стало существенным положением идеологии РОА и первым пунктом Манифеста КОНР; судя по оставшимся от КОНР документам, «великорусский шовинизм» и белогвардейский лозунг «Единая и Неделимая Россия» большого веса в КОНР не имели[3]. В интервью Völkischer Beobachter Власов говорил об «уничтожении губительного интернационализма», с чем связал «за каждым народом право на самостоятельное развитие и на государственную самостоятельность»[66]. «Губительный интернационализм» как враждебное национальной независимости явление присутствует и в «Блокноте...»[3], при этом его авторы не отказывались от интернационализма полностью и, видимо, шли «посередине» между национализмом и интернационализмом[3], и настаивали, что «наш национализм... проповедует идеи солидаризма и искренней дружбы в отношениях между народами», которому противопоставили «шовинизм», рождающий «взаимоненависть между народами, империалистические стремления и постоянную опасность войн»[67]. В рамках идеи Гиммлера по объединению под русскими всех советских коллаборационистов[62] в КОНР приглашались националисты-коллаборационисты, но при гарантии самоопределения с независимостью, Богатырчук стал представлять в нём Украину, Н. Н. Будзилович — Беларусь, а казаки и УВВ в Манифесте считались силами КОНР, но обычно националисты отказывались, видя во Власове русского империалиста, скрывавшего свои истинные мотивы, или при отсутствии неприятия не признавали его своим командующим, а в характеристике Тауберта (см. выше) и других нацистских документах эти же действия расценивались как стремление поглотить национальные движения[2][3]. Жиленков встречался с С. А. Бандерой для обсуждения сотрудничества[2], но тот отказался: «какая бы Москва ни была, всё равно русские останутся врагами Украины, они принесли большевизм на Украину, поэтому никаких дел с москалями иметь не хочу»[68]. СС, проводнику идеи Гиммлера, Бандера говорил, что Власов — скрытый империалист, а сотрудничество с ним лишь дискредитирует его движение, способное, как он думал, взять власть в Украине полностью своими силами; Т. Д. Бульба-Боровец им ответил, что Власов, во-первых, империалист, а во-вторых, коммунист, так как в СССР был членом ВКП(б), достиг орденов и высокого статуса и антикоммунистических взглядов не выражал; одной из причин создания УНК было не допустить переход украинцев вермахта в ВС КОНР[69].  Следуя пунктам Манифеста о борьбе с принудительным трудом и национальным угнетением, руководители КОНР стали пытаться представлять «остарбайтеров» и улучшать их положение. Для этого было сформировано Гражданское управление КОНР, номинально во главе с Закутным, в его деятельности принимал участие и сам Власов. Это предприятие при амбициозных планах встретило сопротивление со стороны нацистов, но главным образом пассивное, хотя в вышеприведённой характеристике Тауберта из противных нацизму идеологических основ делался вывод, что за КОНР необходимо внимательно следить и никакой власти над остарбайтерами не давать. Основными результатами стали отмена телесных наказаний и уравнение «остовцев» в плане продовольствия со «второй категорией» иностранных рабочих: французами, бельгийцами, голландцами. Остальные изменения были либо незначительными, либо символическими, вроде замены знака OST на специальные «национальные значки»[20]. На совещании КОНР Власов заявил, будто также добились уравнения прав остарбайтеров с другими рабочими и отмены пятнадцатипроцентного налога на зарплату остарбайтеров. При КОНР также пытались создать учреждение со статусом Красного Креста, отчасти для того, чтоб завести контакты в Швейцарии, однако эта идея была отклонена Риббентропом, формально из-за отсутствия у КОНР государственной территории. «Народная самопомощь» при КОНР по итогу была создана как благотворительная организация «народов России» в Третьем Рейхе[2]. АнтисемитизмТак как РОА была подчинена нацизму, в её пропаганде до создания КОНР важным моментом был антисемитизм. Но идеология РОА развивалась автономно от нацизма, и антисемитские инвективы отсутствуют в программных документах РОА — Смоленской декларации, «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», Манифесте КОНР и «Блокноте...», как и в материалах газеты КОНР «Воля народа»[2]. Однако антисемитизм регулярно использовался в разбрасываемых люфтваффе власовских листовках и неофициальных пропагандировавших Власова оккупационных и пронацистских газетах, копировавших штампы нацисткой пропаганды, в том числе и «жидобольшевизм»; после создания КОНР антисемитские материалы либо сократились до условного количества, либо исчезли. Также грубый нацистский антисемитизм регулярно пропагандировался в Дабендорфской школе на специальных занятиях по «еврейскому вопросу». По итогу анонимный власовец резюмировал, что «антисемитизма активного не было», в отличие от «украинцев» и казаков Краснова, «Но душок, душок был. Из песни слова не выкинешь!»[2] К этим газетам относились и газеты Зыкова «Заря» и «Доброволец»: сам будучи евреем, Зыков сокращал антисемитские материалы по сравнению с другими оккупационными газетами, но это удавалось только первые три месяца[25]; способом пассивно сопротивляться было перепечатывание материалов из Völkischer Beobachter с указанием первоисточника[3], хотя определённая часть материалов «шла без ссылок на нацистский официоз»[59]. После войны оставшиеся в эмиграции власовцы утверждали, что они антисемитами на самом деле не были, и что антисемитизм был следствием принуждением со стороны нацистов[2]. Что касается первых лиц КОНР, в том числе и самого Власова, то антисемитизм использовался в вышеупомянутой речи Малышкина: в частности, он приписал Власову слова «свобода для всех народов, кроме еврейского»[57], хотя в других речах Малышкина антисемитизма не было, а антисемитские вставки в речи немногочисленны. В интервью Völkischer Beobachter уже в январе 1945 года, возможно, из-за характера издания, к антисемитизму прибегнул Жиленков[3], до этого редактировавшего антисемитскую газету «Доброволец»[59]. Комментируя речь Малышкина и приписанную Власову фразу, И. Ермолов пишет, что «Власов так никогда не говорил, ни в одном из его последующих выступлений также не содержится антисемитских высказываний»[57]. К антисемитским высказываниям Жиленкова, по словам В. Позднякова, Власов «очень критически отнёсся», а по словам Штифанова, нацистам заявлял, что «еврейский вопрос» это «внутреннее русское дело, и решаться оно будет» только после свержения советской власти[3]. Это согласовывается с воспоминаниями С. Б. Фрёлиха, приводившего частные высказывания Власова против нацистского антисемитизма и его якобы неактуальности для России («проблема еврейства в России не играет значительной роли, так как в России антисемитизм никогда не являлся мировой проблемой, как в Германии. Пользующиеся плохой славой погромы были следствием организованного бандитизма, который был начат царской полицией для травли социалистов, либералов и евреев»; «Можно подумать, что для Гитлера уничтожение евреев важнее, чем победа над советской армией»)[2][59], как соответствует и вышеприведённой записке Тауберта («не борется с еврейством и вообще не признает еврейского вопроса»)[2]. Штрик-Штрикфельдт также отрицал, что Власов был антисемитом: якобы он Роберту Лею сказал: «Вы воюете против невинных еврейских детей, вместо того, чтобы воевать против Сталина». Д. Жуков и И. Ковтун считают отсутствие у Власова антисемитских взглядов «мифом» и предполагают, что мемуаристы вроде Штрик-Штрикфельдта вводят читателей в заблуждение[59]. Д. Жуков и И. Ковтун приводят ряд антисемитских высказываний Власова из пропагандистских материалов 1943 года, которые подают как прямые цитаты из его речей, хотя в трёх из шести приведённых ими случаях они прямыми цитатами не являются («Власов подчеркнул, что... русским народом управляют жиды»[70]; «Власов даже подчеркнул, что плодами революции воспользовались только жиды»[71]; «<Власов> указал на преемственность между русской революцией 1917 года и нашим движением... Большевики же и мировое иудейство...»[72]), и ещё в одном приводимом случае антисемитская фраза Власову даже не приписывается, а идёт в комментариях к его речи[65]. В других двух случаях антисемитизм шёл прямо от имени Власова: в напечатанном в «За Родину» тексте о посещении Власовым редакции этой газеты идёт прямая цитата об «интернациональной жидовской клике», а в декабре 1943 года от имени Власова «Доброволец» выпустил «Открытое письмо» против «иудо-большевизма и плутократов»[73]. Об антисемитизме в выступлениях Власова говорится не только оккупационных газетах, но и в похвальном донесении генерала Оскара ван Гинкеля[укр.] начальству о личности Власова и его работе[74][75]. По мнению Жукова и Ковтуна, Власов сохранял антисемитские взгляды до конца жизни, в подтверждение чего приводят запись Гёббельса от 1 марта 1945 года, в которой он описал встречу с Власовым: «Интересны прежде всего высказывания Власова о внутренних делах большевистской иерархии. По его словам, Сталин правит в России, пользуясь диктаторскими полномочиями. Он пытается использовать в своих целях евреев, а евреи пытаются использовать его в своих»; приобрёл Власов антисемитские взгляды, как они считают, ещё до перехода на сторону нацистов, так как в СССР широко был распространён бытовой антисемитизм: так, адъютант Власова по 20-й и 2-й ударной армиям утверждал: «За время моего наблюдения за Власовым я убедился, что он не мог терпеть евреев, он употреблял выражение "евреи атаковали военторг" и т.п., и он форменным образом разогнал работников военторга, по национальности евреев. Власов говорил, что воевать будет кто-либо, а евреи будут писать статьи в газеты и за это получать ордена». По их же мнению, «велика вероятность того, что Малышкин не только использовал антисемитские заявления как маскировку, но и действительно выражал то, что думал на самом деле»[59]. В то время как в программы РОА и КОНР антисемитизм не входил, антисемитские положения вошли в программу («схему») НТС даже в 1944 году, в период, когда её члены подвергались преследованиям со стороны нацистов, и когда НТС работал нелегально:
Отношение к ЗападуВ программных власовских документах и власовской пропаганде присутствует критика западных союзников как «плутократов» и капиталистических империалистов. Однако лидеры РОА симпатизировали главным образом именно им, Власов хотел связаться с ними и перейти под их покровительство с 1943 года, а антисоюзническую риторику лидеры РОА считали вынужденной. В частности, положения Манифеста КОНР с критикой западных союзников были компромиссом с Гиммлером, настаивавшем на добавлении антисемитских пунктов, и образ западных союзников по сравнению с образом СССР был более мягким[2]. Символика и знаки различияФлаг Бело-сине-красный флагРоссийский триколор до 1945 года не был официальным символом РОА и использовался неформально: отдельными подразделениями[77] и эпизодически, например, использование триколора документально зафиксировано в кадрах съёмки парада 1-й Гвардейской бригады РОА в Пскове 22 июня 1943 года[78], для личного состава которой были изготовлены нашивки с бело-сине-красным флагом, после расформирования бригады не использовавшиеся[79]. Также он фигурировал как символ РОА во власовской пропаганде. В частности, упоминался в марше РОА «Мы идём широкими полями»: «Мы идём, над нами флаг трёхцветный, / Вьётся песня по родным полям...»[7]. 18 января 1944 года триколор использовался при обнародовании Манифеста КОНР в Европа-Хаус в Берлине[80]. В январе 1945 года произошла формальная передача Власову командования над РОА; в феврале в честь церемонии передачи ему двух дивизий в Мюнзингене был поднят триколор и стал официальным строевым флагом ВС КОНР[8]. Андреевский флагРусская освободительная армия в последние месяцы существования была юридически и фактически полностью отделена от вермахта, за исключением связей формального свойства. В качестве флага Русской освободительной армии использовался военно-морской флаг с Андреевским крестом[81]. Над лагерем Дабендорф, в котором происходило формирование русскоязычных соединений в 1943 году, рядом с государственным флагом нацистской Германии располагался Андреевский флаг[4], что подтверждено документальными фотографиями. Также Андреевский крест использовался в пропагандистской печати РОА. Нарукавный шеврон РОА представлял собой андреевский щиток с красным кантом. Воинские чиныВ РОА действовали следующие воинские чины[82]:
ПрисягаС 28 января 1945 года все солдаты Русской освободительной армии приводились к следующей присяге[83]:
Марш и гимнМаршем РОА являлась песня «Мы идём широкими полями». Музыка М. Давыдова, слова А. Флорова. По мнению некоторых исследователей, мелодия марша точно такая же, как из «Песни о Родине» («Широка страна моя родная»), а текст близок к тексту «Песни защитников Москвы» 1941 года[84]. При учреждении КОНР после того, как Власов зачитал манифест, были сыграны две песни: «Коль славен наш Господь в Сионе», которую хор пропел на мелодию песни Ich bete an die Macht der Liebe, и «От края и до края» — заключительный хор советской соцреалистической оперы Ивана Дзержинского «Тихий Дон». Впредь эти две песни должны были исполняться на всех официальных торжествах КОНР и РОА: «Коль славен...» была утверждена в качестве гимна, а после неё «От края и до края» исполнялась как «песня русских добровольцев». Выбор официальных песен был обусловлен идеологией РОА: они должны были символизировать «слияние всего лучшего в старой России и Советском Союзе»[61]. Отношение к РОА в современной РоссииИсториография, память и политикаРазличные нарративы о власовском движении были созданы в XX веке. В СССР фигура Власова и его движение не анализировались и очернялись и замалчивались; «власовцами» стали называть вообще всех советских граждан, так или иначе служивших в вермахте и СС. Манифест КОНР, в частности, описывался как крайне реакционная программа: «отвратительный гибрид власовщины и белогвардейщины», «удивительная смесь национал-социализма... черносотенных лозунгов, близких по духу лозунгам недоброй памяти "Союза Михаила Архангела", и программы белоэмигрантского НТС»[19]. До конца 1980-х годов российский триколор называли «власовским», в настоящее время этот «миф» также распространяется[85]. Никита Соколов отмечает, что советский нарратив о Власове как о главном предателе и символе коллаборационизма был преувеличен, так как РОА была далеко не самым активным и успешным проектом из советских коллаборационистов, но Власов, по его мнению, просто лучше подходил на роль в качестве образа классического «предателя»[86]. В эмиграции нарративы о РОА начали формироваться в первые годы после войны: бывшие белогвардейцы, в частности, Кромиади, Туркул и журнал РОВС «Часовой», в котором о РОА писал фон Лампе, начали характеризовать власовское движение как «неотъемлемую часть белого движения» или «национально-освободительного движения, открытого Белой борьбой» и «христианской войны» против «коммунизма»; Манифест КОНР Туркул на этом основании оценивал как ничего не определяющий документ. Бывшими власовцами такая трактовка некоторое время принималась, а её авторы стали новыми лидерами, так как были натурализованными гражданами стран Запада, которым не грозила высылка в СССР; появились монархические власовские организации, но просуществовали недолго[17][55][58]. Тем не менее, и этот нарратив до сих пор продолжает находить сторонников в России[86]. Авторитетный в эмиграции деятель, меньшевик Борис Николаевский, после посещения лагерей для перемещённых лиц[укр.] составивший мнение о власовцах как о движении, идейно демократическом и даже антинацистском, обращал внимание на конфликты власовцев с нацистами; в своём нарративе, в отличие от монархистов и белых, он мог прямо ссылаться на текст Пражского манифеста, провозглашавшего верность идеалам революции 1917 года, хотя и он, отчасти из-за недостатка информации, не был полным и содержал фактические ошибки; Николаевский называл РОА «пораженцами» и проводил связь между РОА и «циммервальдской моралью» Ленина. Его нарратив вызвал широкую полемику в эмиграции, некоторые меньшевики, занявшие во время войны «оборонческую» позицию, выступили с его критикой, отвергая за РОА какую-либо идею, считая её организаторов чистыми приспособленцами и пособниками уничтожения собственного народа, стоявшее за ней политическое движение — «неумную авантюру» «по лучшим образцам "ленинизма-сталинизма"». С. П. Мельгунов написал, что полемика «в данный момент... не имеет смысла», но критически отверг платформу КОНР в качестве «воли народа» из-за признания ей права на самоопределение наций. В ходе полемики сами бывшие власовцы из СБОНР в ответных публикациях перешли к грубому национализму и отказывались признать коллаборационизм ошибкой, по итогу не приняв нарратив Николаевского, но сам Николаевский мнения не изменил. Р. Б. Гуль считал, что власовцы пользовались Николаевским как «прямым и ЧИСТЫМ ходом в Вашингтон»[2][17][55]. ЦРУ действительно собиралось привлечь власовцев к своим психологическим операциям, в основу которых должен был лечь и культ Власова[87]. С другой стороны, ЦРУ использовало и коллаборационистские организации без демократического имиджа: например, Белорусскую центральную раду и подобные организации из Антибольшевистского блока народов[88]. В полемику включились и западные журналисты и историки. Ю. Лайонс и Ю. Торвальд видели в РОА черты революционного явления[2][17], А. Даллин, в наименьшей степени опиравшийся на мемуары власовцев и в наибольшей - на нацистские документы, писал, что «власовцы не столько приспосабливались, сколько действовали вопреки нацистским установкам при помощи критиков и оппонентов восточной политики в разных немецких кругах», и в этом заключалась их опасность в глазах нацистов[2]. В дальнейшем контуры левого нарратива прослеживаются в работе Е. Андреевой[55], наряду с Й. Хоффманом рассматривавшей идейное и политическое развитие РОА[17], и К. Александрова[55]. Хоффман также говорил об историческом значении РОА, «ни в коей степени не связа<нного> с его успехом или неудачей», поставив власовское движение в один ряд со следующими «попытками»[17]:
Р. Конквест сравнивал РОА с ирландскими революционерами и коллаборационистами Бирмы и Индонезии и писал, что «единственной целью» Власова была «демократическая Россия»[89]. В современной российской историографии с официальных позиций выступил против Александрова А. Н. Артизов, поддержав лишение Александрова степени доктора наук (см. ниже); Артизов отрицал какие-либо идейные мотивы Власова при подготовке сборника документов «Генерал Власов: история предательства»[55][90]. После Николаевского новый нарратив в публичной памяти создавался диссидентской интеллигенцией, которая «маркировала Власова, как символ страдающего русского народа», что, по мнению Б. Тромли, восходит к книге А. И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»: «вовсе не попавший в плен солдат предаёт Россию — напротив, это советское государство предало своих солдат. Сталин бессмысленно жертвовал армиями. Он обращался с военнопленными, словно с предателями». В итоге возникает нарратив «Второй мировой войны, как двойной жертвы. Это идея о том, что советский народ, теперь всё чаще воспринимаемый, как русский народ, выиграл войну против нацизма, несмотря на жестокость и некомпетентность советского государства. В этом контексте жертва Власова вполне уместна»[86]. Хотя уже с конца 1980-х годов среди населения России стало появляться и положительное отношение к Власову, большинство россиян относится к коллаборационистам негативно, хотя и единства в российском обществе по этому вопросу нет[91]; возрождение правого русского национализма с распадом СССР не привело к значительной популяризации Власова, в том числе и из-за ориентации большинства русских националистов на идеи империи или панславизма, а не на сепаратистское национальное государство[92]. В 1990-е годы стал Власов приобрёл новое значение как символ предательства уже и в РФ, и его использовала КПРФ[86]. Как отмечает Бенджамин Тромли, по мере перехода путинизма от либеральной риторики к консервативной и возведения «мифа» о победе в ВОВ, главным образом для поддержания внутреннего имиджа РФ как «сверхдержавы» с «национальной доблестью», и официального противодействия «фальсификациям истории в ущерб интересам России»[55], «этот антивласовский дискурс затвердевает и принимает нарастающее внутриполитическое значение»: «теперь любая попытка фундаментально переосмыслить историю военного времени, особенно касающуюся Власова, рассматривается как отголосок политического хаоса 1990-х, распада советской империи, о котором сожалеют, и, конечно же, влияния Запада». По мнению Тромли, тема русского коллаборационизма «представлялся теперь не чем иным, как угрозой национальной безопасности», а «идея возрождения положительной памяти о генерале Власове по существу рассматривается российской властью сегодня как инструмент информационной войны против российского государства»[86]; Джейд МакГлинн[укр.] пишет, что «положительные изображения Власова обычно рассматриваются как часть более широких попыток переписать историю и подорвать российскую память и идентичность», а с началом вторжения России в Украину «письменные упоминания власовцев возросли до уровня, который обычно сопровождает выпуск популярной новой книги на эту тему», прямо или косвенно используясь по отношению к оппозиции или россиян, избегающих мобилизации[93]. Здесь Тромли считает показательным пример Александрова[86]. В 2016 году Александров в СПбИИ РАН защитил диссертацию «Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований Комитета освобождения народов России 1943—1946 гг.» и получил степень доктора наук. Помощник депутата Виталия Милонова и руководитель поддерживающей правительство националистической организации «Народный собор» отправил диссертацию в прокуратуру на проверку «призывов к ведению агрессивной войны», заявив, что не хочет, чтоб Александрова «казнили» или подвергли заключению: «Я хочу просто-напросто, чтобы диссертаций таких не было»; на защиту диссертации пришли участники организации, где публично обвинили Александрова в апологии власовцев; к ним присоединились и некоторые присутствовавшие учёные, сравнившие его работу с проводимым иностранцами «очернением нашей истории»; были организованы, в том числе и КПРФ, пикеты у СПбИИ с лозунгами «Бандера на Украине – Власов в России». За диссертацию Александрова преследованию не подвергли, однако в 2017 году его статья «Бандера и бандеровцы: кто они были на самом деле», опубликованная ещё в 2014 году, была признана экстремистским материалом; Министерством образования и науки Александров был лишён степени доктора наук[55][94]. В 2019 году российское посольство в Чехии выступило против установки памятника бойцам РОА в Праге, заявив, что это нарушит международные обязательства Чехии по Конвенции ООН о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности[95]. В 2024 году Владимир Путин в ответ на вопрос о формированиях из граждан РФ, воюющих с 2022 года на стороне Украины, сравнил эти формирования, которые не назвал, «и вот та, которая вы сказали, там корпус какой-то добровольческий», с армией Власова: «было такое формирование, которое было создано предателем Родины Власовым, — власовцы... Чем они закончили — хорошо известно. Вот тогда эти люди, эти предатели и подонки воевали на стороне нацистов. <...> Сейчас есть такие же точно люди, которые воюют на стороне неонацистов, неонацистского режима. Это совершенно очевидные вещи»; заявив, что хотя «у нас нет смертной казни», «всем правоохранительным органам будут даны указания поименно выявлять всех и принимать в отношении людей, которые с оружием воюют против России», и «где найдут, там будут уничтожать»[96][97].  Попытки юридической реабилитацииНационалистические и монархические организации, как в России, так и за рубежом, неоднократно обращались в государственные органы РФ с просьбами о реабилитации отдельных русских коллаборационистов. Основным мотивом в этих просьбах звучало мнение о том, что русские коллаборационисты сражались не за Германию, а за наследие исторической России, продолжали Белое дело, исполняли долг православных христиан. В качестве примера приводились лидер черносотенцев Марков, черносотенец Мельский, глава РПЦЗ Анастасий, экзарх Прибалтики РПЦ МП Сергий (Воскресенский), белые генералы Краснов, Шкуро, Доманов, Туркул, Сахаров, Смысловский, Каульбарс, Скородумов, Штейфон и др.[98] Определением Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации от 25 декабря 1997 года Краснов П. Н., Шкуро А. Г., Султан Клыч-Гирей, Краснов С. Н., Доманов Т. Н. и фон Паннвиц Г. В., которые так или иначе, участвовали в РОА были признаны обоснованно осуждёнными и не подлежащими реабилитации[99]. При этом ряд историков и исследователей полагали, что такая реабилитация, в том числе и РОА, не имеет смысла: Д. М. Фельдман говорил, что "реабилитация в том виде, в каком она есть, - это признание хорошим человеком, безвинно пострадавшим в силу происков нехороших людей", "мифологема", созданная после смерти Сталина и работавшая только в советском обществе, а по мнению К. М. Александрова и Г. В. Кокунько, реабилитация любых врагов советской власти правопреемником этой власти абсурдна, а при юридической оценке преступлений советской власти и большевиков "вопрос отпадёт сам собой"[98][100][101]. .jpg) В 2001 году с ходатайством о пересмотре приговора Власову и его соратникам в Главную военную прокуратуру обратился иеромонах Никон (Белавенец), глава движения «За Веру и Отечество»[102]. Однако военная прокуратура пришла к выводу, что оснований для применения закона о реабилитации жертв политических репрессий нет. 1 ноября 2001 года Военная коллегия Верховного Суда РФ отказала в реабилитации Власова А. А. и других, отменив приговор в части осуждения по ч. 2 ст. 5810 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда) и прекратив в этой части дело за отсутствием состава преступления. В остальной части приговор оставлен без изменения[103]. Версия патриотизма А. А. Власова и его движения имеет своих сторонников и является предметом дискуссий до настоящего времени[104]. Сторонники Власова утверждают, что Власов и те, кто присоединился к Русскому освободительному движению, были движимы патриотическими чувствами и остались верными своей родине, но не своему правительству. Одним из приводимых аргументов в пользу данной точки зрения был тот, что «если государство предоставляет гражданину защиту, оно вправе требовать от него лояльности», если же Советское государство отказалось подписывать Женевское соглашение и тем самым лишило своих пленённых граждан защиты, то граждане более не были обязаны сохранять лояльность государству, а значит — не были изменниками[3]:12. Противники Власова считают, что поскольку Власов и примкнувшие к нему воевали против Советского Союза на стороне его врага, то они были изменниками и коллаборационистами. По мнению этих исследователей, Власов и бойцы Русского освободительного движения перешли на сторону вермахта не по политическим мотивам, а для спасения собственной жизни, их искусно использовали нацисты в целях пропаганды, и Власов был не более чем орудием в руках нацистов[3]. ПамятьПамятники и мемориальные объекты
В музыке
В литературе
См. также
Примечания
Литература
Ссылки
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
.svg){kind=small}
.svg){kind=small}
